Менструация это слезы матки

Вдогонку к подкасту об абортах

9 вещей, которые мы не узнали из подкаста «Красина» об абортах, например: реальная или мнимая доступность абортов в России и других странах; опасность проведения абортов для женщины; кому нужны бэби-боксы; этические аргументы 2.0 в схватке пролайферов и прочойсеров; и, конечно, мы не поговорили про секс и феминизм.

1. Вот что может услышать женщина, которая пришла на аборт, от гинекологини.

«У нас в России с абортами всё хорошо» — согласились друг с другом участник и участница подкаста.

И мы не узнали, что бесплатные аборты у нас работают совсем не так, как это записано в законодательстве. Потому что официальная медицина делает чуть больше, чем всё, чтобы снизить статистику, при этом не выводя аборты из ОМС.

Давайте я поделюсь с вами лайфхаками, которые используют в ЖК (женских консультациях), чтобы не позволить женщине сделать запланированный аборт.
А потом я расскажу, что же с этим делать женщине, которая планирует аборт по ОМС.

Главный смысл всех этих способов по снижению статистики абортов — заставить женщину просрочить срок легального аборта. В России он составляет 12 недель в случае аборта без специальных показаний.

Итак, что делают недобросовестные гинекологини ЖК:

— Мегалайфхак: соврать про реальный срок беременности. Если у девушки 11 недель, то она вполне может услышать на УЗИ, что срок беременности у неё 10 или 8 недель. Когда через некоторое время она придёт в ЖК за запланированным абортом, внезапно выяснится, что уже поздно.

— Обязательные консультации. Список тех, кого нужно будет посетить, зависит от региона, обычно в него входит психологиня, но может попасться даже священник. Здесь так же система направлена на затягивание.

— «Чисто человеческие» уговоры «на подумать». Думать, безусловно, нужно. Когда я пишу этот текст, я подразумеваю, что женщина, заинтересованная в аборте, разумеется, подумала. Однако, если врачиня или психологиня проникновенно смотрит в глаза, играет в огненную посланницу добра и просит «просто ещё подумать» – с большой вероятностью это типичный трюк, чтобы затянуть срок.

— Сюда же относится слушание сердцебиения, «неделя тишины», то есть обязательный срок от 48 часов до 7 дней ожидания перед осуществлением аборта, а также региональные инициативы по временной приостановке абортов в регионе, например, в честь Дня защиты детей, и другие хитрости.

Вот что женщина может сделать, если решилась на аборт по ОМС:

1). Сделать УЗИ и получить справку о реальном сроке своей беременности в частной клинике (а то и не одной), чтобы самой понимать, какой на самом деле срок.

2). Посетить женскую консультацию и сравнить то, что говорит гинекологиня в ЖК с тем, что говорили в частной клинике — о сроках, о рекомендованных способах (имеет смысл на это обратить внимание) и тому подобное.

3). Начать собирать деньги на платный аборт.

Пункт три нужен женщине, которая планирует аборт, вот для чего. Если женщина столкнется с затягиванием сроков в ЖК, если в результате сроки будут подходить к концу, то у неё должна оставаться резервная возможность сделать аборт в частной клинике.

Да, я понимаю, что у многих из нас нет денег на УЗИ или тем более аборт. Но есть сестринские группы, где женщине могут оказать реальную, в нашем случае финансовую помощь по её запросу. Например, вк это группа «сестра сестре – взаимопомощь».

Я знаю реальные случаи женщин, которые попали в ловушку со сроками в ЖК, но благодаря этой группе они собрали деньги и успели сделать запланированный аборт вовремя, в частной клинике.

Кстати, историческая справка. Такая ситуация с ограничением доступа к абортам в России сравнительно новая, это дует ветер нашего социального консерватизма. Приятный, обволакивающий ветер консерватизма, ага… Ещё лет 15 назад в ЖК вполне можно было встретить инициативу врачини сделать аборт – в том числе в адрес женщины, которая вписывается в условные стандарты «благополучия».

2. Чем же всё-таки отличается ситуация в России и Европе?

Когда мы сравниваем Россию и Европу, то ключевое различие в том, что там в некоторых странах, например, в Германии, аборт без медицинских и социальных показаний является платным, то есть не входит в страховку, за некоторыми исключениями.

Поэтому в этом контексте не так важны сроки – например, в Великобритании они ещё больше, чем в России (24 недели), и тут уже 12 недель не смотрятся как успех. Достижение в России – это именно возможность прерывать беременность по страховке.

Но вообще в региональной политике очень много нюансов, и нужно хорошо вникать в практику и в опыт женщин, чтобы говорить о доступности абортов.
Например, в Италии аборты легальны, но закреплено право врача на отказ от аборта (как и в России, кстати – но у нас есть альтернативы). Иногда это приводит к тому, что 90% врачей в регионе не готовы делать женщине аборт. Или практикуют затягивание, чтобы женщина пропустила срок, как это делается и в России. То есть с точки зрения закона аборты в Италии разрешены, но фактически многие женщины вынуждены прибегать к «подпольным абортам».

3. Аборт — это реальная опасность для женщины?

Об этом не говорили на подкасте, но зато этом очень даже охотно говорят врачини.

Начать хотя бы с этих «информированных согласий» на аборт. А ведь устно от врачини можно услышать не только про разрывы матки и так далее. Как вам идея про вред для головного мозга?

А ведь это очевидные двойные стандарты, открытое репродуктивное давление. Конечно же, информированное согласие на медицинскую процедуру обязательно, и сейчас я поясню, что имею в виду под давлением.

Во-первых, о последствиях разные врачи будут говорить по-разному. Врач, который работает в частной клинике и не обременен сдачей «правильной» статистики, может сказать о потенциальном вреде, но также и о его низкой вероятности при безопасном проведении аборта.

Но более важным мне кажется другое. Никто до сих пор не предлагает женщине подписать информированное согласие о том, какие побочные эффекты могут быть у неё от беременности и родов, тем более в случае рождения нежеланного ребенка. А ведь эти последствия намного тяжелее для здоровья, чем от аборта, который был произведен в безопасных условиях. И дело даже не только в нагрузке на здоровье. Беременность и рождение первого ребёнка сокращает продолжительность жизни женщины на срок от 4 до 11 лет.

8-недельный эмбрион

4. Зачем нужны бэби-боксы? И нужны ли они на самом деле?

Из подкаста было понятно, что спикерка выступает за бэби-боксы, но мы так не узнали, какой всё-таки в них смысл.

Аргументы были такие: в ситуации отказа матери от ребенка безопаснее

Примечание Марты, участвовавшей в записи подкаста:

оставить ребёнка в бэби-боксе, чем выкинуть в картонке на улицу. Ну да. Но зачем маме ехать в какой-то отдаленный район к бэби-боксу, если она может просто оставить ребенка в роддоме или специальном учреждении?

Ответ прост. Дело в том, что бэби-бокс гарантирует матери анонимность. Аргументы в пользу анонимности лежат на поверхности – это защита от угроз общества в адрес матери, которая оставила своего ребёнка.

Есть ещё один аспект, а именно, матери платят алименты, даже если оставили ребёнка и были лишены родительских прав. Платят вплоть до того момента, когда ребёнок юридически не получит статус усыновленного/удочеренного (хотя я уверена, что матери об этом не думают и, возможно, даже не знают).

Однако дискуссии о бэби-боксах вовсе не так просты.

Например, комитет ООН по правам ребенка выпустил резолюцию против бэби-боксов, потому что они нарушают фундаментальное право ребенка знать своих родителей. Другие аргументы вы можете прочитать в дискуссии с участием таких авторов, как Елена Альшанская, Ольга Синявина, Людмила Петрановская — эти имена знакомы многим усыновителям в России. И все они в дискуссии высказались против бэби-боксов.

Под сомнение ставится так же то, что матери, которые готовы убить своего ребенка после рождения (ст. 106 УК РФ), и матери, которые отказались от него в бэби-боксе, относятся социально и психологически к одной и той же группе женщин. И что бэби-боксы, таким образом, влияют на решение матери о сохранении жизни и реально защищают детей.

И, кроме того, если отказ от ребенка происходит не анонимно, то существует вероятность оказания матери социальной поддержки с целью сохранения кровной семьи. В таком случае встает вопрос: считает ли общество себя в праве влиять на решение матери?

Таким образом, возможно, в этой ситуации мы оказываемся перед выбором: чьи права мы готовы защищать прежде всего — матери или ребенка? Безопасность (анонимность) и волю матери или же право ребенка знать свою кровную семью?

Надо сказать, что сейчас большинство здоровых младенцев, от которых отказались оба родителя, действительно довольно быстро усыновляют/удочеряют, сейчас говорят даже о чем-то вроде очереди — ожидание такого ребёнка для потенциальных усыновителей. И детей из бэби-боксов усыновляют не менее, а может быть еще более успешно, потому что полная анонимность биологических родителей привлекает усыновителей.

К тому же, на момент написания этого текста в России существует сохранение тайны усыновления, которая не разрешена законодательством об усыновлении в Европе (во многом с этим связана популярность иностранного усыновления из России). То есть в этом правовом поле аргумент о том, что ребенок имеет право знать своё происхождение, не уместен.

Все эти аргументы говорят, по моему мнению, в пользу того, что оставленный ребенок не несет ущерб из-за существования бэби-боксов в России.

Кстати, отцов детей, оставленных в роддоме, социальные службы для взыскания алиментов не ищут. Ответственность несёт только мать.
Однако до сих пор бэби-боксы находятся в «серой зоне» права, законодательно их деятельность не отрегулирована, что приводит к возможности таких случаев, как розыск матери после того, как она оставила ребенка в бэби-боксе, несмотря на декларированную анонимность.

И ещё из подкаста непонятно, что угрожает бэби-боксам на Кубани? По информации в прессе, на момент лета 2019 года в Краснодарском крае действовало пять бэби-боксов. Да, был законопроект о запрете бэби-боксов, но он был отклонен.

5. Действительно ли пролайферы запутались в своих аргументах и не ценят жизнь, потому что одобряют смертную казнь?

Из подскаста мы узнали, что пролайферы одобряют смертную казнь – значит, жизнь они не ценят.

Но мы не узнали, что же закладывают пролайферы в концепцию спасения жизни. А ведь, по мнению некоторых общественных активистов за смертную казнь, суть смертной казни в том, что она защищает жизнь.

Речь о полемике вокруг смертной казни как о «сдерживающем факторе».
Обвинение по статьям, которые могут предусматривать высшую меру наказания, поэтому как раз является публичным (в отличие от частного), что защищает оно не только и не столько семью потерпевшего, а интерес общества.

6. Мы не узнали, почему пролайферы не беспокоятся о благополучии детей, родившихся в результате предотвращения аборта

Редакцию канала беспокоит, что пролайферы только предотвращают аборт, но потом не заботятся о жизни родившегося ребенка.
Но разве не абсурдно требовать у службы, спасающей сам факт жизни, дальнейшего о ней радения?

Кто будет заботиться о спасённых – пожарные, вынесшие дитя из огня, полицейские, задержавшие того, кто покушался на убийство?
Дело не только в том, что сама по себе жизнь первична с т.з. пролайфа, а её качество вторично.

Дело ещё и в том, что ведь жизнью и здоровьем ребёнка занимаются специальные службы. И кстати как раз многие религиозные люди и консерваторы – активные усыновители, в том числе и в православии. И все платят налоги на детские дома, на фостерные семьи, на помощь малообеспеченным семьям — тут смотря что есть в конкретной стране, какие социальные программы, кое-что даже в России.

Да, проблема бедности всё ещё существует. Но по мнению пролайферов, бедность – это не причина для того, чтобы жизнь не состоялась.

7. Так какой же этический аргумент за прочойс мы можем применить?

Сейчас идет полемика вокруг понимания нежеланной беременности как недобровольного донорства. Эту полемику вызвала известная статья «A Defense of Abortion» by Judith Jarvis Thomson.

Да, отожгу сейчас вольную интерпретацию полемики – но вы можете и сами прочесть статью по ссылке, она не очень длинная.

Смысл идеи недобровольного донорства сводится к следующему.
Женщина, которая планирует аборт, носит беременность недобровольно – я имею в виду, она не хочет вынашивать этот эмбрион.

И теперь, в случае принудительного сохранения беременности, женщина должна выступить доноркой в отношении эмбриона, причём понести при этом существенные потери здоровья, продолжительности жизни и так далее, о чем уже была приведена информация выше.

Эмбрион, находящийся внутри женщины, не является её любимым ребёнком – это чужое и нежеланное, незнакомое для неё клеточное образование.
Пока что у нас в культуре и в праве сохраняется презумпция добровольного прижизненного донорства.

И следовательно, женщина не должна быть обязана отдавать своё здоровье зависимому от неё эмбриону, если она не хочет этого.

Люди, которые выступают за пролайф, по их логике должны были бы выступать за принудительное донорство, ведь уже сейчас где-то погибает – нет, не эмбрион, а личность, человек, которому могли бы помочь чьи-то органы, например, почка или кожа.

Я сейчас, разумеется, говорю не про изъятие органов, которое привело бы к смерти донора. А именно про такие органы, которые можно было бы изъять, причинив всего лишь существенный вред здоровью и сократив продолжительность жизни. Про изъятие, которое требовало бы длительной подготовки – но грозило бы летальным исходом только в небольшом проценте случаев (как материнство, да!). Или вообще не приводило бы к существенному вреду для здоровья.

Дорогой друг, пролайфер! Если ты это читаешь, то ответь: сколько ты уже сдал литров крови и её компонентов, находятся ли уже данные о твоём костном мозге во всероссийском или каком-либо другом фонде? А ведь такое донорство не причинит тебе существенного вреда – при условии твоего здоровья и отсутствия противопоказаний.

Возможно, несколько историй о том, как встретились донор костного мозга и его получатель, которому донор спас жизнь, изменят ваше отношение, и вы действительно захотите в этом участвовать.

От нашей позиции в донорстве действительно зависят жизни других людей. Причем не эмбрионов, а людей, которые уже сейчас являются личностями и могут погибнуть из-за нашего бездействия.

Но если костный мозг уже сдан, то можно переходить к более сложному донорству, например, почки или печени, которое, кстати, тоже существует в мире – люди делятся своими органами бесплатно и анонимно (правда, пока это добровольно).

И да, принимая решение об отказе от донорства, вы становитесь ответственны за жизнь тех людей, которые ваши органы не получили.

В нашей системе эта ответственность за чужие жизни реализуется безлично. Но мы можем представить себе «идеальный мир», антиутопию, где все органы состоят на специальном медицинском учете, и когда конкретному пациенту они требуются, то обладателя ловят и…. и он(а) принимает решение.
Даже сейчас в уголовном праве «деяние» — это действие и бездействие, повлекшее определенные последствия.

И второй этический аргумент. Совершенно непонятно с т.з. логики, почему пролайферы считают ребенком клетку только с момента зачатия.
«Потому что только с этого момента она может стать человеком». Так ведь не может. Она может стать человеком, только если ей обеспечить среду – материнскую утробу. Так же, как, например, если яйцеклетке или сперматозоиду обеспечить условия, среду, они тоже «станут людьми». Поэтому идея жизни именно с момента зачатия мне видится логически не обоснованной.

Впрочем, надо признать, что некоторые пролайферы тут последовательны и запрещают не только любую контрацепцию, но и мужскую мастурбацию. Осталось только ввести за неё уголовный срок, и тогда всё встанет на свои места.

Но этого не будет никогда – потому что никогда не будет уголовного ограничения мужской гетеросексуальности.

8. Из подкаста мы ничего не узнали про секс.

Но что за подкаст без разговоров о сексе? Давайте обсудим 🙂
Пролайферы часто говорят, что лучшее средство контрацепции – это воздержание. Ведь женщина же наверняка знала, что 100%-но надежных способов предохранения не существует, так зачем же она занималась сексом, не будучи готовой к последствиям?

В этом аргументе интересна фаллоцентричная картина мира таких пролайферов.

Цветок клитории

Есть основания предполагать, что сама концепция обязательности секса с проникновением является частью культуры мужского доминирования в общественных отношениях.

Только 1,5% женщин мастурбируют с помощью предмета в вагине, и ещё 12% делают это, одновременно касаясь клитора. Остальные 86,5% женщин, которые прибегают к мастурбации, используют только стимуляцию клитора. И это несмотря на то, что большинство женщин сформировано в культуре гетеросекса с проникновением.

Остаётся только догадываться, какими были бы эти цифры, если бы мы жили в культуре, построенной с учетом женской сексуальности.
Так что аргумент о том, что у большинства женщин есть потребность именно в проникновении, на мой взгляд, безоснователен.

Тем не менее, мы все понимаем, что гетеросексуальные отношения сложно создать при полном избегании секса с пенетрацией. Не из-за желания женщины – а из-за потребности партнера.

Так что в случае неготовности к беременности, возможно, лучше использовать двойное предохранение. Имеет смысл отдавать предпочтение тем методам, при использовании которых хотя бы частично женщина может контролировать правильность применения.

Например, у мужских презервативов при «типичном применении» надежность может снижаться до 18% эпик фэйлов по сравнению с 2% при «идеальном использовании». Разумеется, при этом способе женщина не может контролировать всё, но если сравнивать степень возможного контроля женщины, то она будет выше по сравнению с ППА, где влияние женщины равно нулю.

9. И последнее, о чем мы не узнали из подкаста — это о существовании феминизма в России.

Ян, спикер подкаста, сказал, что вряд ли вывод абортов из ОМС или их криминализация вызовет в России какие-то протесты. Тем самым Ян поставил под сомнение способность феминистского движения на самоорганизацию, на гражданские инициативы, а может быть, вообще поставил существование феминисток в России под вопрос. Ведь аборт — это фундаментальное право женщины, по мнению многих феминисток.

Я надеюсь, что мы никогда не узнаем, кто прав – Ян или я, которая верит в феминизм в России. Я надеюсь, что женщинам не придётся выходить на митинги, чтобы защитить своё право на своё тело. И я хотела бы, чтобы так было везде.

Такие дела,
радфем.

Примечание Марты, нашего автора, участницы дискуссии, высказавшей ряд из критикуемых тезисов:

На мой взгляд, не был понят посыл подкаста. Мы сравнивали ситуацию в странах, где аборт уже запретили, с Россией. В которой, конечно, ситуация дно, но не днище. За что, собственно, оппонентка зацепилась и привела огромную доказательную базу, которая без сомнения достоверна (местами), но в общем и целом мы на одной стороне. Просто и в этой ситуации, и вообще вставать в позицию жертвы означает загнать себя в тупик, а вот лучше бы вместо этого учиться давать пизды всем, кто хочет вмешаться в твою жизнь.